Разные берега - Страница 28

Она подготовила холст, так, как ее учили много лет назад. А потом отнесла его со всеми другими принадлежностями – мольбертом, кистями, красками – в самый конец своего участка. Поставила мольберт и начала изливать на холсте всю свою душу, всю свою любовь к океану.

Элизабет видела океан во всем его великолепном многообразии. И именно из-за этого – из-за того, что она видела его так же, как когда-то в юности, – она снова почувствовала себя молодой.

Каждый день она наносила на холст все новые мазки, и постепенно к ней возвращалось волшебное умение запечатлеть при помощи красок и кисти окружающий мир. На картине отражалась ее любовь к океану и то, какой бы она сама хотела стать – живой, полной сил.

Сегодня Элизабет решится принести картину на занятие. Она с нетерпением ждала минуты, когда сможет наконец показать ее Дэниэлу.

В четыре часа она завернула холст в марлю и осторожно положила его на заднее сиденье машины. Приняв душ, она долго расчесывала волосы, пока они не стали блестящими. Элизабет надела брючный костюм, а из украшений только бирюзовое ожерелье.

В общем, выглядит она совсем неплохо, решила Элизабет.

Когда она вошла в аудиторию, там никого не было. Элизабет взглянула на часы: оказывается, она пришла на двадцать минут раньше.

– Вот дурочка, – пробормотала она.

– Что вы сказали? – Дэниэл стоял в дверях.

– Я пришла раньше времени... – запинаясь произнесла она.

Дэниэл улыбнулся:

– У вас для меня что-нибудь есть?

– Да, я принесла картину, – ответила она. – Вы сказали, чтобы мы изобразили то, что нас по-настоящему трогает, и вот я написала вид из своего окна.

– Давайте-ка посмотрим.

Элизабет подошла к пустому мольберту. Когда она устанавливала на нем свой холст, ее пальцы дрожали.

Дэниэл подошел поближе. Он двигался совсем тихо, и она не заметила, как он очутился рядом.

– Это бухта Тамарак, – сказал он. – Мы раньше с дедом ходили туда на яхте. Там во время прилива образуется такой заливчик...

– Да, у черных камней. А я даже и не знала, что моя бухта так называется. А надо бы – ведь я там живу. Правда, я не очень-то люблю рассматривать карты.

– Мне кажется, вы сами не подозреваете, насколько вы талантливы.

Голос Дэниэла был таким мягким – как песок на ее пляже. От его комплимента Элизабет почувствовала себя двадцатилетней.

– Вы очень добры, – сказала она в ответ, надеясь, что он не заметит, как зарделись ее щеки.

Он подошел еще ближе:

– Давайте после занятий пойдем куда-нибудь выпить кофе. Она так быстро отступила назад, что натолкнулась на стол.

– Я ведь замужем, – сказала Элизабет, приподняв руку, чтобы он увидел ее обручальное кольцо. – В сущности, мы сейчас разошлись на время, но это ведь не развод.

Она все никак не могла остановиться, так как молчать в этой ситуации было бы еще хуже.

– У меня две дочери примерно одного с вами возраста. Дэниэл дотронулся до ее руки.

– Я всего лишь пригласил вас выпить кофе...

Она почувствовала себя в еще более идиотском положении.

– Действительно, вы меня пригласили на кофе. И вам все равно, замужем я или нет.

– Да, мы просто посидим за чашкой кофе. Ее щеки пылали.

– Не понимаю, что на меня нашло. Простите, – проговорила она наконец.

– Вам не за что извиняться, просто встретимся после занятий, да и все тут. Мне хотелось бы с вами кое-что обсудить.

– Конечно, с удовольствием, – кивнула Элизабет.

Джек достал билет на кинопремьеру, которую, казалось, хотел посетить весь Нью-Йорк. Он тщательно оделся по этому случаю – черная водолазка от Армани и темно-серые брюки. Он уже надел было плащ, когда зазвонил телефон. Наверное, такси, подумал он. Он впопыхах снял трубку:

– Алло!

Это была Джеми. Она звонила ему всю эту неделю, но никак не могла застать.

– Привет, доченька! Как поживаешь?

– Ты не отвечал на мои звонки.

– Извини, я был очень занят.

– Да, папа, я знаю.

Он взглянул на часы: шесть тридцать семь. Машина должна прийти с минуту на минуту. Черт побери!

– Слушай, дорогая, мне надо...

В это время раздался звонок на второй линии.

– Подожди минутку... Алло!

– Мистер Шор? За вами пришла машина.

– Спасибо, Билли, я уже спускаюсь, – сказал он швейцару. Потом Джек снова заговорил с Джеми: – Знаешь, моя хорошая, за мной уже прислали машину. Мне надо бежать.

– Но мне очень надо с тобой поговорить.

– А в чем дело? – спросил Джек, оглядывая комнату в поисках плаща.

– Я больше не буду заниматься плаванием.

Он схватил черный замшевый блейзер, который лежал почему-то на кухонном столе. А потом замер на месте.

– Что ты сказала?

Джеми со вздохом ответила:

– Я ухожу из команды.

Он снова посмотрел на часы. Было уже шесть часов сорок три минуты. Выйдя прямо сейчас, он успеет к началу, до которого оставалось семнадцать минут.

– Детка, у тебя просто плохое настроение. Я ведь знаю, как ты любишь плавать. Когда я еще играл в футбол...

– Пожалуйста, избавь меня от своих футбольных историй. Кстати, плавать я вообще никогда не любила.

Джек сел на кровать.

– Ты сейчас все преувеличиваешь.

– Папа, ты меня не слышишь и не хочешь слышать. Я действительно бросаю плавание, вот только дотяну до конца сезона – и все! Я бы обсудила это с тобой на прошлой неделе, но ты так и не перезвонил. Завтра я скажу о своем решении тренеру.

– Пожалуйста, не делай этого!

Джек не знал, что сказать, у него сейчас просто не было времени думать обо всем этом.

– Послушай, доченька! Сейчас мне уж точно надо бежать. Я позвоню тебе завтра, и мы все с тобой подробно обсудим. Я тебе обещаю.